Страницы:

1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12


«День рождения»

Вчера неожиданно попал на спектакль «День рождения» Театра «ОКОЛО дома Станиславского» по пьесе Петрушевской.

Первое чувство: а ведь я эту пьесу уже видел — давно-давно, в перестроечные еще времена, но тогда она называлась иначе — «Чинзано»… вот и здесь эти самые бутылки итальянского вермута — чуть ли не в числе героев действия. 
Потом я проверю, и выяснится, что пьесы «Чинзано» и «День рождения Смирновой» (в изначальном авторском названии) — «парные». Первая — «мужская», и герои в ней — те самые мужчины, что, в основном, «заочно» фигурируют и во второй. Только вот моё ощущение дежавю навеяно вовсе не столько «парами вермута» над сценой, сколько общей интонацией монологов, диалогов, триалогов и даже кватрологов (если последние два понятия употребимы) в двух этих, давнем и нынешнем, спектаклях.

И тут не могу не сказать, что драматургия Петрушевской именно этим сложна, что, идя за давней традицией Беккета, Ионеско и иже с ними, она, как правило, предлагает нам сюжеты в виде разговоров. На сцене вроде ничего не происходит. Люди пришли и говорят.

О чём? Да о вещах как бы незначительных. Денег не хватает. Ребёнок болеет. Мужики — козлы, но как же без них? (Напомню: речь сейчас о «женской» пьесе диптиха — кстати, в этом можно усмотреть еще одну европейскую традицию, от Милорада Павича с его женскими и мужскими версиями). Словом, о вещах вроде обыденных. Но именно из них складываются личные трагедии, драмы, комедии героев. Над последними, кстати, мне почему-то не хотелось смеяться: нам-то смешно, а им, героиням — самоуверенным или несуразным, пестующим в себе остатки любви или изуверившимся в любви, — им больно.

Эту скрытую, вроде как дурацкую, бессмысленную, но такую, увы, жизнеобразующую боль очень трудно показать, а вернее пересказать в сценических разговорах. У всех трех актрис театра «ОКОЛО» это получилось очень ярко. Три образа на сцене — как бы три модели той, советской женщины, которую русская женщина (как социальный тип, как поэтический, литературный образ) еще нескоро в себе изживёт.

Мне близка тема гендерного конфликта двух вселенных — женской и мужской. О нём, с личных, безусловно мужских позиций, писал я в своей романьоле «Один», которая в том числе и про то, что никто никого никогда не поймет. Особенно мужчина — женщину, а женщина — мужчину.

Людмила Стефановна, личность порой шокирующе многогранная (кто не бывал на её сольных песенных концертах — настоятельно советую), умеет поговорить с нами, зрителями, что называется, с позиций обеих сторон конфликта.

И театр угадал в её «разговорах за жизнь» главное: задавая вопрос, не ждите на него ответа — как быть, что исправит, как помочь… Да никак. И никто. И никому. Искусство не обязано давать ответы. Впрочем, как и жизнь.

Константин Исааков, 5.12.2016