Новости
Пресса

Страницы:

1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12


Русский балаган и его герои.

«Банковское дело в Москве»

Под конец сезона несколько московских театров заявили о работе над пьесой Сухово?Кобылина «Смерть Тарелкина». Три постановки уже вышли, но ожидаются еще премьеры, и не только в Москве.

Подобное совпадение случайным не бывает. Театр всегда был барометром времени и, очевидно, множество одновременных взглядов разных художников на одну пьесу (кстати, не самую счастливую в своей сценической судьбе) ставит диагноз и нашему времени, и нашим героям.

Александр Васильевич Сухово?Кобылин — создатель драматической трилогии «Свадьба Кречинского», «Дело» и «Смерть Тарелкина» — принадлежал к старинному дворянскому роду. Закончил физикоматематический факультет Московского университета, и затем продолжил образование в Германии в Гейдельбергском и Берлинском и университетах, где четыре года изучал философию и право. Человек незаурядного ума, блестящих способностей и высокого образования, первую пьесу Сухово?Кобылин написал в 1958 году — в тульской тюрьме, куда был заключен по ложному обвинению в убийстве своей жены. В тюремных мытарствах он хорошо изучил судебную российскую систему, результатом чего стала его пьеса «Дело», двадцать лет дожидавшаяся сценического воплощения. Она увидела свет рампы уже после проведения судебных реформ в России и шла на образцовой Императорской сцене под названием «Отжитое время».

Некоторые биографы Сухово?Кобылина любят туманно намекать на некую тайну, заключавшуюся в его обвинении и судебном процессе. Мол, не бывает дыма без огня. Но, зная жестко соблюдаемые правила, по которым работали Императорские театры, можно с уверенностью сказать: если бы оставалась хоть тень сомнения в невиновности Сухово?Кобылина, этого было бы достаточно, чтобы вопрос о возможности постановки его пьес на образцовой сцене даже не обсуждался.

И все же драматургу более тридцати лет пришлось ждать, чтобы «Смерть Тарелкина» была поставлена в Суворинском театре. Причем причина отказа не в моральной неблагонадежности автора, но в единодушным ее неприятии литературно?драматическим комитетом изза «отсутствия художественных достоинств». Протокол заседания подписали писатель Григорович, драматург Потехин, ведущие актрисы Александринского театра Савина, Шуберт?

На самом деле судьба пьесы сложно складывалась потому, что не укладывалась она в рамки «естественного реализма», эстетика которого царила тогда на русской сцене. Нужно было, чтобы пришло поколение режиссеров нового, века. Они же и начали превращать эту пьесу и в цирк, и в тюрьму, и в зрелище, где текст становится только поводом для режиссерской фантазии? Пьеса не раз мстила постановщикам, видевшим в ней не «комедиюшутку», как определил ее жанр сам автор, а политическую сатиру, долженствующую навевать публике различные актуальные аллюзии. 

Спустя сто с лишним лет, пьеса, кажется, наконец, попадает, «в свое время» и находит своего режиссера. Во всяком случае, Алексей Левинский нашел свой «код», чтобы раскрыть этот драматургический шедевр зрителям.

Тарелкин в пьесе Сухово?Кобылина называется «оборотнем», «упырем», «вуйдалаком», «мцыри»? В общем — перевертыш и нежить в одном лице.

Пьеса и начинается с того, что запутавшись в своей жизни, он устраивает собственные похороны, положив в гроб свое чучело и изрядное количество тухлой рыбы. Присвоив документы скончавшегося соседа, он собирается начать «новую» жизнь, разом избавившись от бесчисленных кредиторов и к тому же становясь недоступным для своего начальникаворюги генерала Варравина, которого собирается шантажировать украденным «компроматом».

Таким образом, оборотень действительно «оборачивается» другим человеком, меняет личину, не меняя своей сути. Прием широко распространенный в смеховой культуре не только русского народа. Оборотень — оборотливый (по Далю, «удачно, сметливо ведущий дела свои, делающий выгодные обороты; ловкий и смелый, предприимчивый»). «Перевернутость» вводит нас в небывальщину. Как писали академики Д. Лихачев и А. Панченко: «В своем изнаночном, перевернутом мире человек изымается из всех стабильных форм его окружения, переносится в подчеркнуто нереальную среду. Все вещи в небылице получают не свое, а какое?то нелепое назначение».

Постановка Алексея Левинского в Театре им. М. Н. Ермоловой замечательна тем, что режиссер выстраивает пространство отношений актеров со своими персонажами, используя приемы русской балаганной культуры. И делает это деликатно, без излишнего крика и педалирования. Главное и заключается во взаимодействии актера и персонажа, за которым, не отрываясь, наблюдает зритель?

«Дурость, — как объясняют Лихачев и Панченко, — это обнажение ума от всех условностей, форм и привычек». И действительно, чем умнее актер в этом спектакле, тем интереснее следить, как его персонаж меняет «личины» в этом изнаночном мире. Эта «псевдонелепость» — особого свойства; она наглядно и выразительно выявляет изнанку мира, где смех обнажает правду.

Персонажи смешны как бы лишь для того, чтобы обнаружилась их истинная сущность, и смешны они только до этого момента обнажения их нутра, от которого буквально мороз пробирает, до мурашек на коже. Тарелкин (Андрей Калашников), генерал Варравин (Александр Ковалев), частный пристав Ох (Владимир Мурашов), квартальный надзиратель Расплюев (Сергей Власенко) выворачиваются — а у зрителя дух захватывает, с какой глубиной обнажаются сущности неизживной русской нежити в мощном тексте драматурга.

Тарелкин и вся честная компания — мужики оборотливые. Вопрос лишь в том, кто из оборотней ловчее «оборачивается» и кто кого «переоборотит». Тарелкин, укравший компрометирующие генерала Варравина письма. Или Варравин, эффективно использующий могучий арсенал своей власти, но при этом до жути боящийся попасться. Или же Расплюев, исполняющий должность квартального надзирателя и ошалевший от того, что уполномочен теперь ухватить каждого, перебирает плечами, поет, «зло проходится трепаком» и кричит: «Ура!! Все наше!.. Всякого теперь могу взять и посадить в секрет… Понимаю… Понимаю!».

Вывернутость наизнанку становится обнажением правды: костюм генерала Варравина — абстрактнокиношная униформа американского генерала с лейблом на кармашке: “Warravin”, а на становом приставе Охе — маршальскиотставной просторный китель и просторные штаны с лампасами. Это как бы «ложные материалы» — антиматериалы, вроде тех, что были в древнерусской смеховой культуре: береста, солома, мочало, рогожа и лыко. Балаган, по определению Владимира Даля, — татарское слово, обозначающее «барак, сарай, навес, временное или иное строение для склада товаров, торговли, производства ремесла или промысла». Именно такой балаган?времянку выстраивает на сцене художник Виктор Архипов.

У Сухово?Кобылина есть второе название пьесы — «Веселые расплюевские дни»? Это про бытование вечного криминального элемента, возросшего не в английских шервудских лесах или сумрачных готических замках, а в русской необходимости «оборачиваться», чтобы только быть предприимчивым.

Эпизод с Попугайчиковым (которого Расплюев с Охом только что собирались «за ворот и туда!», «в секрет») сыгран артистом Сергеем Бадичкиным филигранно, в традициях любимого национального героя русских сказок добродушного «Ваньки?дурака», который не дурак, а лишь «валяет Ваньку». Он непринужденно и застенчиво всех оставляет с носом. Уходя со сцены в мягких огромных валенках и тулупе, купец Попугайчиков с чуть заметной улыбкой посвойски подмигивает зрителям, делая их соучастниками в своем облапошивании банды взяточников и негодяев.

Личины, которые надевают на себя и меняют персонажи — основа действия. А сюжет прост и предопределен: разоблачат Тарелкина, задавят.

Задавят, да не совсем?

И вот последний монолог Тарелкина, который можно порекомендовать выучить иным современным «политикам»:

"Тарелкин (в глубине сцены снимает парик, вынимает зубы, горбится и принимает прежний вид Копылова. Потом обертывается и выходит на авансцену. Медленно окинув взглядом публику). Господа, вам не надо ли управляющего имением?.. имею вот аттестаты (показывает аттестаты); об опытности и говорить нечего: прошел огнь и воду! Насчет честности — сами видели: за правду страдал!.. Удостоверение могу представить от любого общества сельского празднословия. .. но особенное чувствую влечение заняться винокуренной операцией — это уж просто натура говорит. .. Плодопеременные вам севообороты заведу, и с каким угодно удобрением: компосты ли захотите, или костяное, или жидкое, или, может быть, потверже любите — все могу! Или Либихов порошок, так своими руками сделаю. Одно слово, введу вам прогресс: рациональное хозяйство на вольнонаемном труде… так обделаю, что только ахать будете… Право, подумайте… Харррроший случай!.. (Подождавши.) Что же? Нет!.. Не хотите? (Обращаясь к одному из зрителей.) Сделайте одолжение, милостивый государь, потрудитесь записать на случай мой адрес: его высокоблагородию — надворный советникс — Силе Силичу Копылову — вот их превосходительству Максиму Кузмичу (указывает на Варравина); они мне передадут?с. (Раскланивается и убегает.).

Юлия Большакова, 07.2005



© 2006—2024 ОКОЛО дома Станиславского
Электропочта: info@okolo.ru