Алиса сделалась пожилым интеллигентом 

Юрий Погребничко выпустил в руководимом им московском театре «ОКОЛО дома Станиславского» премьеру "Предпоследний концерт Алисы в стране чудес" по мотивам Льюиса Кэролла.

Коммерсант 21 апреля 2003

Театр «ОКОЛО дома Станиславского» разные люди любят или не любят за одно и то же: за то, что из спектакля в спектакль Юрия Погребничко переходят постоянные темы, за то, что он верен раз и навсегда выбранной сценической среде, когда-то сочиненной ныне покойным художником Юрием Кононенко (ржавой, бедной, детали которой будто позаимствованы у старьевщиков), и странной манере актерской игры, печальной и задумчивой; за то, что много лет привержен одним и тем же театральным текстам и одной причудливой системе сценических кодов. Если каждую минуту пытаться разгадывать ненавязчивые загадки, которые со сцены задает Юрий Погребничко, непременно впадешь в раздражение, потому что привычная логика «чтения» вскоре окажется бессильной. Но если попробовать довериться режиссеру (чего современный зритель делать, естественно, не обязан, но все-таки может), то в лучших спектаклях театра «ОКОЛО дома Станиславского» за нелепыми шутками и домашними символами непременно проступает другой сюжет, щемящий и простой.
Герои театра Погребничко — а у него каждый актер становится своеобразным блуждающим по разным текстам героем — никогда не перевоплощаются в персонажей и никогда не рассказывают никаких историй. Так и в «Предпоследнем концерте Алисы в стране чудес» по мотивам Льюиса Кэролла. Бог весть откуда понасобирали в хитрую недетскую сказку всех этих удивительных, несовместимых типажей. Трех скромных худеньких женщин в черных нацистских формах. Двух советских военных, причем из разных эпох, один — с ромбиками на отвороте кителя, другой — со звездочками на погонах; в компании с невысоким седым мужчиной в очках они образуют трио чеширских котов. Мужской квартет, трое из четырех участников которого меняют строгие черные костюмы на какие-то кожано-меховые монгольские наряды. Лысоватого, молчаливого короля и хохотушку-королеву в ватничке модной расцветки и с красным цветком в волосах. Герои Погребничко, наивные и неловкие, как всегда похожи на опустившихся интеллигентов, на смешных, несдавшихся романтиков, оттесненных куда-то на обочину жизни, но живущих в соответствии с неким тайным кодексом. Каждое свое появление на свет они принимают как подарок, слегка смущаются и неуверенно обживают предложенное им пространство.
Пространство «Алисы» почти пусто. Посреди сцены штабелем уложены светлые доски, на задней стене висит титан из столовки. Поскольку речь постоянно заходит о предстоящем концерте у королевы, весь спектакль прослоен концертными номерами в исполнении мужского квартета и «фашистского» трио. Первые поют Булата Окуджаву или Александра Галича, вторые пританцовывают, не забывая выкинуть вверх в фирменном приветствии правую руку. К ним же в одном из эпизодов будет обращена и фраза Вершинина из чеховских «Трех сестер» — едва ли не самой главной пьесы в режиссерской биографии Юрия Погребничко. Собственно, чеховская интонация вечного прощания, несбыточной мечты и непроходящего ощущения ускользающей жизни вообще главенствует в поэтике его театра.
Можно было бы усомниться в том, что Кэролл действительно откликается на привычные мотивы Чехова, если бы не Алексей Левинский. Он как раз и играет Алису, невысокий человек с длинными поседевшими волосами, тихим голосом и незабываемой, всепонимающей улыбкой домашнего философа. В происходящем он почти не участвует, а сидит себе, молча улыбаясь, на узенькой жердочке, закрепленной между двумя столбами. Просто «Страна чудес», в которой чужой человек вместе с нами очутился,- это, оказывается, никакое не сказочное царство, а территория памяти, его собственной и нашей, всеобщей, в которой все перемешалось, сместилось, утратило логику, стало веселым и абсурдным. Все концы и начала спектакля Алексей Левинский незаметно, но последовательно замыкает на себя. Наблюдатель и мудрец, он превращает чудаковатое кабаре в трогательное.
Вводит его в спектакль и уводит со сцены девочка Маша в розовом платье, в программке тоже названная Алисой. Они общаются знаками, как немые; и от того, как указывает девочка немолодому путнику с сиротским деревянным чемоданчиком его место в этом подвале, вспоминается еще вдруг горьковское «На дне» и странник Лука, обманщик и утешитель. (Наверное, потому и не ставил в своем подвале господин Погребничко пьесу Горького, что слишком она сюда напрашивается.) На финал в чемодане обнаружатся елочные игрушки и гирлянда лапочек, которые Алиса-девочка, обрадовавшись, повесит себе на шею. Огоньки побегут по щелчку выключателя. Это уже даже знаком не назовешь, настолько бесхитростно придумано. Если покажется, что слишком уж бесхитростно, следует вспомнить мудрое замечание, звучащее из уст Алисы-Левинского: «Терпеливо выносить проявления других — это великая вещь».

Роман Должанский, 21.04.2003

• Алиса сделалась пожилым интеллигентом , Роман Должанский, Коммерсант 21 апреля 2003, [21.04.2003]
• Режиссер на обочине, Марина Давыдова, Время новостей, [19.07.2002]
• Дом, которого здесь нет, Юрий Фридштейн, «Литературная газета», 2002, [2002]
• Жестокий романтик, Дина Годер, Итоги, № 21, [22.05.2000]