В ожидании жизни

«Про всех падающих». Театр ОКОЛО

Культура

Сэмюэл Беккет для Алексея Левинского — автор отнюдь не новый, а отчасти даже определяющий общую направленность исповедуемого им театра. И в спектакле «Про всех падающих», недавно появившемся на сцене Театра ОКОЛО дома Станиславского, режиссер вновь демонстрирует владение стилем, включающим в себя минимализм сценического оформления и внешнюю статику актерского исполнения, отнюдь не исключающую динамичности внутренней жизни героев. Таким же лаконизмом отличалась и его известная постановка «В ожидании Годо», шедшая на сцене Театра имени М. Н. Ермоловой, где в разное время Левинский ставит Мольера и Брехта, Чехова и Сухово-Кобылина, и во всех этих сценических версиях в той или иной степени проступают черты абсурда. Потому такой близкой оказывается для него и знаковая специфика Театра ОКОЛО, который вопреки быстро размножающемуся псевдоавангардному китчу упорно сохраняет свой неповторимо парадоксальный сценический язык. Ведь абсурдистская стилистика лежит в основе большинства спектаклей этого коллектива, строящихся на видимых контрастах, кажущихся несуразностях и интеллектуальном алогизме. Одновременно в постановки авторского театра Юрия Погребничко органично вписалась условно аскетическая манера игры Левинского-актера, сыгравшего здесь в том же непредсказуемо ассоциативном ключе известные классические роли: творчески заряженного, но лишенного трагедийной высокопарности Несчастливцева в «Лесе» Островского; задающегося гамлетовскими вопросами мудрого созерцателя Серебрякова в чеховском «Дяде Ване»; изучающего принцип всеобщего разрушения участника философского расследования в спектакле «Русский дворянин-семинарист и гражданин цивилизованного мира» по роману Достоевского «Бесы».

… И конечно, не менее закономерными выглядят в пространстве интеллектуально знакового театра и режиссерские опыты Алексея Левинского с произведениями классиков абсурда.

Так, постановка пьесы «Про всех падающих» стала своеобразным продолжением беккетовского «Конца игры», созданного на основной площадке ОКОЛО еще в 1997 году. Оказавшись долгожителем, тот спектакль после пожара разделил печальную судьбу других постановок театра, в течение нескольких лет ютившихся в крошечном помещении в ожидании обещанного ремонта. Герои же его существовали в бесцветном, убого безжизненном пространстве бесконечной пустоты. В новой постановке по Беккету все так же отсутствуют чужеродные для театра абсурда реалистические подробности, хотя некоторые бытовые атрибуты создают вполне конкретную зарисовку того или иного места действия. При этом на пустой площадке лишь несколько стульев и экран с меняющимися черно-белыми графическими проекциями, которые, как и отдельные звуки, точно иллюстрируют ремарки, с отстраненной невозмутимостью зачитываемые прямо по тексту. Кричат овцы, коровы и петухи; слышатся шаги, удары хлыста и завывания ветра; появляется проселочная дорога, вокзальная лестница или куст ракитника (художник Виктор Архипов). Отсутствие же навязчивой акцентировки заявленных тем или постановочных эффектов лишь отчетливее выявляет авторскую мысль и раскрывает саму специфику философского театра Беккета. Между тем жанровое решение спектакля выглядит несколько неожиданным. В трагикомедии абсурда на этот раз заметно усилен комический акцент, который, кстати, отчетливо выражен и в еще одной премьере нынешнего сезона — «Свадьбе Кречинского», поставленной Алексеем Левинским на Ермоловской сцене, где абсурдистские мотивы причудливо и органично переплетаются с элементами мистического детектива и лирико-комедийной мелодрамы. В новом спектакле Театра ОКОЛО смех тоже звучит в зале достаточно часто, хотя, казалось бы, ничего веселого в жизни персонажей не происходит. Юмор же рождается из нелепых, но вполне узнаваемых несовпадений и несоответствий. 

Герои внешне бессюжетных беккетовских историй чаще всего пребывают в неком безысходном и бездейственном ожидании кого-то или чего-то: неведомого Годо или собственного жизненного финала, как это было в «Конце игры», где персонажи, прикованные к проржавевшим мусорным ящикам или инвалидному креслу, оказывались обреченными на странное, вынужденное бездействие, которое, впрочем, становилось по-своему активным. Ведь в угасающем сознании этих людей еще продолжала кипеть жизнь, пусть и сохранившаяся лишь в их воспоминаниях. Многие игравшие в той постановке актеры, среди которых Наталья Позднякова, Иван Сигорских, Алексей Мишаков, Анатолий Егоров, заняты и в нынешней. Да и персонажи нового спектакля тоже постоянно ждут. И хотя их внимание сосредоточено на вполне конкретном опаздывающем поезде, само существование выброшенных из жизни людей — это одно сплошное ожидание нормальной жизни, которой у них не было и нет. Все сценическое действие по существу сводится к трудному пути на вокзал «дамы за 70», в очередной раз с покорной обреченностью встречающей слепого мужа, возвращающегося со службы, за которую ему платят так мало, что выгоднее сидеть дома. По дороге усталой, «изъеденной жизнью» миссис Руни встречаются разные люди, которые пытаются ей помочь, несмотря на собственные проблемы и горести. Но она словно постоянно укоряет их за недостаточное сочувствие к ее страданиям. Ведь все, чего она просила у судьбы, — это немного любви и ласки. Еще словно «не родившаяся по-настоящему» и толком не начинавшая жить, миссис Руни с отчаянным спокойствием думает лишь о том, чтобы безболезненно уйти в лучший мир. Однако, веря в то, что «Господь поддерживает всех падающих», все еще чего-то ждет от жизни, из последних сил преодолевая безысходную неподвижность. Между тем многим, обреченно двигающимся по пустой, ведущей неведомо куда дороге, в сущности, по пути. Но кто-то вопреки всему упорно продолжает прокладывать «свою колею».

Марина Гаевская, 13.08.2009

• В ожидании жизни, Марина Гаевская, Культура, [13.08.2009]
• Такие едут в каждом трамвае, Елена Дьякова, Новая газета, [26.03.2009]
• Про всех падающих, TimeOut, [16.03.2009]
• Про всех падающих, Ваш досуг, [10.03.2009]